Они охраняют тепло
Статья для "Загубленного детства" и "Маленького безумия", 2000

         Что известно про "Комитет Охраны Тепла"? Как ни странно, не много. Но о них говорят? Говорят, и уже давно. "Комитетчики" еще заседают? Уже распались? Да вы что... Reggae из Калининграда? Русские растаманы? Ха-ха-ха. Или, наоборот, ахи-охи: всевозможные слухи (Олди откинулся, Олди жив, Олди дал концерт), и вымазывание в соплях. Кто-то любит их музыку, для кого-то Олди - широко известный в узких кругах певец-наркоман, а кто-то воспринимает его песни как откровение. Новых альбомов "К.О.Т" уже давно не ваял, занимаясь в последние годы только переизданием архива. Тем временем до РФ докатилась мода на регги-мьюзик, даб, и прочий позитив вайбрейшн. Юные пролетарии и прогрессивная молодежь в едином порыве бросилась крутить дрэд-локи, скупать ганджа и слушать Боба Марли. Даже Russian "MTV" не остается в стороне: отечественные "светофорные" группы уже попали в телевизор, а особо шустрые поп-проекты, спекулируя на карибских интонациях, набирают очки, и говоря, что они-де и есть регги.
        На прилавках продвинутых и не очень музыкальных магазинов появляются сборники "русского регги", которые должны представлять, по идее, все то лучшее, что было сделано местными апологетами растафарианской идеи. А присутствует ли в этих собраниях "К.О.Т." - первая идейная регги-группа, которой удалось соединить регги-культуру с русской рок-традицией? Ее здесь нет. И дело здесь даже не в отсутствии новых песен, дело в другом. Для "Комитета" регги - не музыкальная форма, а растафари - не прикольная фишка. Это жизнь. Это язык общения с Богом, это Путь.
        ..."Располагайся", говорит сидящая на полу в лотосе полутемная фигура. Я подхожу ближе. Так и есть - это Олди. Я с трудом узнаю в этом уже не очень молодом человеке рок-звезду, знакомую по кассетным вкладкам. У Олди вид человека вроде бы еще довольно молодого, но уже прошедшего чистилище, и в то же время спокойный и мудрый взгляд старца, проникшего в суть вещей...
        Вы можете сколько угодно крутить пальцем у виска и говорить, что это такое сумасшествие, потому что это все нонсенс, а раста - распространенный вид афро-карибского идиотизма, бред, или, в лучшем случае, опасная ересь, угрожающая люду православному. Вот только Олди это абсолютно не интересно. Наши мнения и догмы не имеют для него значения. Ему по большому счету все равно, легализуют в России марихуану, или нет. Олди, сидит, скрестив ноги, посреди России-матушки, закрывает глаза и обращается к Джа, а Джа отвечает ему. Они беседуют очень тихо, настолько тихо, что никто, даже находясь совсем близко, не услышит их разговора...
        15 февраля. От станции метро "Щелковская" до Переславля-Залесского автобус идет больше трех часов. Я еду и слушаю "К.О.Т." 92 года, с фотографией мальчика Сережи Белоусова на обложке. За окном идет снег. В одном из сел, находящихся в часе ходьбы от города, в бревенчатой избе живут два старых растамана - Олди и его старый товарищ Чен. Слушают Боба Марли, пьют чай а когда есть деньги и водку), играют музыку, курят "Приму", рубят дрова, гуляют вдоль озера, по которому в свое время плавал ботик Петра I -"дедушка русского флота". Они мало разговаривают между собой, потому что научились понимать друг друга без слов. В доме две комнаты. Одна меблированная, с кроватью, стульями и шкафами - здесь живет сестра Олди, когда приезжает в деревню.
        Олди и Чен живут в другой комнате: из мебели здесь практически ничего нет, за исключением табурета и столика. На табуретке по очереди сидят и курят, а на столике готовят всякую еду, какую Джа пошлет. В этой части дома о русской деревне напоминают только стены сруба, печка-буржуйка да валенки в углу. На полу плотные одеяла и удобные подушки - настоящая "истернизация". Потолки задекорированы египетскими платками, большая часть стен завешена разноцветными тканями. Вошедшего в комнату встречает черно-белый фотопортрет самого Олди, еще молодого и длинноволосого, с гитарой в руках. Дальше идет портрет Б.Г. с текстом песни "Гарсон №2". На гвоздике застыл трехцветный кружок с изображением Боба Марли - CD, который в деревне не на чем слушать. Много растаманских и индуистских картин, есть здесь и работы Олди, на стене, под которой Олди обычно сидит, висит большой растаманский кафтан. На полке стоит магнитофон, рядом лежит мешочек с колокольчиком и варганом, какие-то безделушки, среди которых небольшой олимпийский мишка - подарок Олди на день рождения от Лаэртского. Там же расположены две большие вазы с вязанками павлиньих перьев. В печке-буржуйке потрескивают дрова. Тепло. На электроплитке закипает вода - Чен собирается варить привезенные мною спагетти. Над плитой висят и сушатся заготовленные летом лечебные травы. На окне живет бабочка-махаон. Живет давно. Чудо?
        Еще в доме есть чердак: книги, большое окно, маленький гонг с молоточком на низком столике. "Здесь летом классно", говорит Олди, -"Сидишь, музыку играешь. Тепло. Хорошо". "Все равно, это не Ямайка", шучу я. "А что Ямайка? Ямайка - она у меня внутри", отвечает Олди.
        Чен состоит в "Комитете" уже очень давно. ("Года, наверное, с 91-го. Точно не помню", объясняет он.) Олди, говоря о Чене, толкает телегу о том, как Чен, ныне главный специалист группы "К.О.Т." в области приготовления пищи, служил до прихода в группу корабельным коком на флоте, и отравил единовременно 65 матросов, а теперь вынужден скрываться. Правда, у этой истории есть и другая версия, по которой куховарил Олди, а Чен был капитаном, и Олди перетравил матросов и офицерский состав по приказу Чена, потому что уж больно экипаж распоясался.
        "Ну, что там в Москве?", спрашивают меня Олди и Чен. Я им начинаю что-то говорить про группы, клубы, прессу, бум регги-групп. Я рассказываю про "Форпост", про то, как руководство ЦДХ оскорбило Умку, сказав, что бомжи, мол, у них не играют. Очень быстро становится понятно, что все это не имеет никакого значения. Олди здесь, но кажется, что его здесь нет. Его глаза закрыты. Маленький хрустальный шарик, свисающий с потолка, начинает медленно раскачиваться...
        Олди включает магнитофон и ставит демо группы "Учитель ботаники" из Нижнего Новгорода - качающее мрачное регги. Его глаза в первый раз с момента моего приезда загораются: "Пацанам надо помочь. Вот их нужно тащить". Олди рассказывает про осенний вояж "Комитета" на Украину. Он ставит мне запись с репетиции в Киево-Печерской Лавре, где была случайно обнаружена и подписана незнакомая ритм-секция: басист, который на басу никогда раньше не играл, и барабанщик, о котором Олди говорит: "Если бы все барабанщики так правильно играли..." Ритм-секция врубилась сразу и настолько, что Олди в восторге до сих пор: "Ради этой одной репетиции и стоило в Киев ехать". Следующая кассета, попадающая в магнитофон - запись с ноябрьского концерта в Черновцах. Выбирая жизнь вне Вавилона, время от времени Олди и Чен все же посещают Вавилон с концертами, чтобы дать ему хорошего пинка под зад. После этого они возвращаются в деревню. Здесь спокойно и мирно, ни телевизора, ни радио у них нет: "Самое офигенное в том, что нам никто ничего не должен, и мы никому ничего не должны".
        Мы пьем чай с травами, которые Олди с Ченом собирали летом по окрестным лугам, и молчим. Олди внимательно смотрит на меня и говорит: "Первое время, когда в деревню приезжаешь, очень трудно привыкнуть к тишине. Все, кто приезжает, долго привыкают к тишине. Как Боб Марли написал: "После крысиных бегов..." Вавилон - это же крысиные бега, понимаешь..."
        "Все суетятся, бегают, думают, куда бы пристроиться. Ну зачем растаману церковь?", говорит Олди, имея ввиду одного из знаменитых наших регги-музыкантов, крестившегося по православному обряду (не будем тыкать пальцами) -"Люди считают себя растаманами, но они ведь не понимают нашего движения. Нынешние растаманы только подогревают этот гандон, надувают его... Красно-желто-зеленый винегрет... Они забыли в чем дело". Олди говорит, что когда решил возродить "К.О.Т.",не смог работать ни с кем из прежних соратников кроме Чена. "Почему?", спрашиваю я. Он садится на табуретку, закуривает папиросу и объясняет: "Они все себя считают крутыми музыкантами. Я тоже таким был. Думал, что это я пишу классные песни. А ведь на самом деле, мы ничего не делаем - все делает Джа. Когда нет единого понимания этого - ничего не получается..."
        Вечером Чен отправляется за водкой - ее катают в одном из соседних домов. Водка выпивается за ужином.
        Ночью происходит сейшн: гаснет свет, в центре комнаты зажигается свеча, вокруг которой мы рассаживаемся. Состав: полуакустическая гитара без внутренностей, бонги, всякие перкушки и варган. То, что мы играем, к регги прямого отношения не имеет. Это скорее похоже на шаманизм. Поиграв минут сорок, мы решаем выпить чаю. Олди курит, сидя на корточках у открытой дверцы печки. "Что-то жарко ты сделал", говорит ему Чен. "Не нравится у нас" - отвечает Олди -"Ехай на свою Ямайку". Вскоре сейшн возобновляется. Часа в три свеча догорела. Сейшн закончился. "Вот так мы и отпраздновали мой День рождения", говорит Олди толи в шутку, толи всерьез. Пора спать. Пожелав ему и Чену спокойной ночи, я отправляюсь в соседнюю комнату. Из-за стены слышны звуки мантры, которую они повторяют перед сном...
        Утром я брожу по окрестностям, мы завтракаем и слушаем Боба Марли. Олди и Чен готовятся к отъезду. Они тоже едут в Москву, правда, совсем ненадолго, потому что их цель - Питер, где "К.О.Т." будет работать над новым альбомом. Чен говорит, что планируется записать тринадцать новых песен.
        До Переславля идти чуть больше часа. Кругом невиданная краса: Солнце, борющееся с тучами, затянутое коркой льда озеро, древние монастыри и заснеженные луга. Олди отстал от нас с Ченом - ему хочется побыть одному. Мы дожидаемся его на окраине какого-то села, через которое предстоит пройти. Идем, почти не разговаривая. Олди о чем-то думает, потом прерывает молчание. Он кажется взволнованным: "Гриша, ты вчера сказал там про Умку, про то, что ее там обидели эти сникерсы, что они этих, хиппи, бомжами назвали. Так вот, я не знаю, кто такие хиппи, но я знаю, что какие бы эти люди не были снаружи - пусть там шоколадка просто, но если посмотреть, а что у них внутри, то там может обнаружиться столько говна, что любой хиппи, плохо одетый на этом фоне одуванчиком покажется. Напиши об этом...". Я обещаю написать.
        Мы выходим из автобуса на "Щелковской". Олди и Чен курят на автобусной остановке, обсуждая план действий, и мы спускаемся в метро. Час пик. Вавилон принимает нас в свои объятия. Олди и Чен - инородные тела в этом месиве. Они похожи скорее на паломников, чем на рок-звезд.
        На "Китай-городе" они вышли из вагона. Мы не прощались. Совсем скоро - 14 апреля -"Комитет Охраны Тепла" приедет из Питера чтобы "дать просраться Вавилону" - сыграть концерт в "Форпосте".

        10 июня мы ожидали "Комитет Охраны Тепла". И дождались! В 14:00 дверь затряслась от мощных ударов. В это время в клубе сидели Юра Марков и два панка, которым он записывал альбом. Удары быстро переросли в гул, который просто невозможно было игнорировать. Юра начал нервничать. Кто ломает двери, он понял сразу же. "Комитет Охраны Тепла" -- единственная группа из множества выступающих в "Форпосте", которая не может никак запомнить, что клуб открывается в 17:00.
        В 14:30 Юра был уже на грани истерики. Он совершенно не мог работать: легендарный музыкант и звукорежиссер забился в самый дальний угол клуба, где ничего, кроме крыс и тараканов, не наблюдается -- только темнота и сырость. Но выхода другого не было.
        Несмотря на то, что Марков затыкал уши, в 15:00 он услышал леденящие душу вопли Марины -- директора "Комитета". Марина стенала: "Пустите нас пжалста. Мы сами люди не местные, приехали к вам издалека. Нам бы только зайти внутрь, бросить вещички, и мы тут же уйдем. Честное растаманское!" И Юра совершил свою первую ошибку: он открыл двери и впустил "козлов в огород".
        Дальнейшие события напоминали популярный английский блокбастер "Свиньи в космосе". "Космос" -- это, конечно, колыбель московского андеграунда. Музыканты и приближенные побросали шмотье и удалились на улицу. Юра закрыл дверь и вздохнул с обленгчением. Приунывшие было панки продолжили запись.
        В 15:30 Юра понял, что хочет чаю. И пошел в бар. Проходя через зал, он взглянул на сцену. И чуть не упал в обморок. По сцене бродил кумир советской молодежи Сергей Белоусов. Он же Серега Одинец. Он же Олди. Он мылил голову, мыльные брызги летели во все стороны. Сережу перло: он плясал, напевая свою любимую песню -- "Айя-най! Айя-най! Айя-най!"
        Юра даже не знал, что ему делать в этой ситуации: плакать или смеяться. Все, что оставалось от уважения к патриарху русского регги, забылось в один миг. Юра больше не видел в Олди человека. Это было какое-то человекообразное, скользкое и наглое, не имеющее ничего общего ни с раста, ни с регги, ни с Его Императорским Величеством Хайле Селассие I. От "доброго и пушистого Джа Дивижна", которым всегда был Юра, не осталось ничего. Руки сжались в кулаки. Глаза превратились в узкие бойницы. Юра стал похож не на гитариста, а на шагающий экскаватор.
        Тут Олди увидел Маркова и засеменил к нему со словами: "Юра, здорово! Как я рад тебя видеть! Давай пивка попьем. Дай мне, пжалста, денег" "А у меня нет",-- процедил хитрый Юра. "Как так?",-- напрягся Олди. Юра уже знал, что такое в представлении Олди "давай пивка попьем". Это означает, что Олди берет деньги и исчезает часа на два. Когда он возвращается, вопросов о пиве и деньгах уже не возникает.
        Сережа отправился к панкам и стал их разводить на деньги: "Я из "Комитета Охраны Тепла". Дайте на пиво". "Из какого комитета?",-- переспросили панки. Олди очень удивился: еще есть на земле люди, которые не знают, какая замечательная и прекрасная группа у меня и какой я хороший. Он просветил панков, глотнул у них пивка и "выцыганил" струну.
        Тем временем остальные растаманы сидели на крыльце и поражали своей разнузданностью окрестных ментов и футбольных фанатов, прущихся фашизоидной толпой в Лужники на футбол.
        В 17:00 растаманы завизжали и забарабанили в окна. В 17:05 негодяев впустили в крепость. Очень быстро стало понятно, что ничего, по большому счету, не понятно: состав известен лишь приблизительно, у барабанщика, выписанного из Кенигсберга ничего кроме шляпы и палочек нет, у басистки Оли из имущества в наличии имеются только дрэды. Кошмар!
        Олди расхаживал по клубу и обращался ко всем "Ты мне как растаман растаману...". Дальше следовало предложение угостить пивом или заказать песню в следуюшем концерте. Арт-директор Гриша Фельдман заказал "Не верь мне". Наивный.
        В 19:00 в клубе уже был аншлаг. В 20:00 привезли барабаны, одолженные у барабанщика "Jah Division" Гарика. Потом группа начала играть вступление к песне "Так сказал Джа". На 20-й минуте вступления арт-директору Фельдману удалось заставить Олди выйти на сцену. Певец сначала пытался использовать дешевый шантаж (требовал пива), но все же уступил. Правда, продержался он на сцене ровно две песни и ушел в бар пить пиво.
        В баре тусовались старые панки -- Костя Мишин, известный провокатор и пересмешник, Джексон из "Гражданской обороны" и "Чернозема", а также любители русского регги. Растаманов было процентов пять. Олди общался с друзьями-панками и пил пиво.
        Музыканты, которые познакомились в день концерта, пытались что-то нудно играть. У них ничего не получалось. Директриса "Комитета" Марина вкрадчиво уговаривала Олди идти петь, а он ей подмигивал, похлопывал по плечу и угощал чужим пивом.
        В 20:50 Олди все же пошел и спел еще три песни, а потом объявил перекур.
        Вкусный из "Каникул Бонифация" заткнул собой амбразуру: взял оставленную Сережей гитару и затянул: "Хорошо быть твоим лучшим другом". Разумеется, никто не понял: панки расстраивались и громко нервничали, недобитые растаманы прятались по углам. Последние посетители, матерясь, покидали клуб. Ожидали-то "Комитет Охраны Тепла", а получили какую-то гадость.
        Тем временем безымянный волынщик играл на флейточке. Играл самозабвенно, но настолько не в тему, что очень хотелось засунуть ему эту флейточку сами знаете куда по самую си-бемоль.
        В 21:55 Олди пустился в пляс перед сценой. Вкусный исполнял песню Альфа Блонди про Иерусалим.
        В 22:00 включили свет и выключили звук. Олди как раз собрался петь. "Эй! Включите электричество!",-- закричали самые нетерпеливые панки, надеясь на чудо. "Да, да, включите",-- попробовал спровоцировать поредевший зал ветеран растаманского движения Олди-Белоусов-Одинец. Не стерпев такой наглости, охрана решила вмешаться и полезла на сцену. Олди заткнулся, остальные музыканты тоже успокоились и перестали греметь в свои барабанчики. "Концерт" бесславно закончился.
        Что еще можно сказать о происшедшем? Да ничего! Олди, не хочешь выступать -- на х%я устраивать концерт? Люди ведь приходят и обламываются, музыканты сидят на сцене и чувствуют себя полнейшими идиотами. Не по-растамански это, Сережа! Еще один такой концерт -- и аудитория твоя, Олди, сократится до двух-трех десятков человек. Ты же можешь работать! Неужели все настолько по-барабану?

        P.S.: Гитарист Чен, с трудом оклемавшийся после поножовщины 9 мая, на концерт не приехал: он отправился в Коктебель лечить свои раны. Будь он в этот вечер в "Форпосте" -- такого безобразия, скорее всего, не было бы.

        Знаменитая реггей-группа из Кенигсберга "Комитет Охраны Тепла" редко выступает в Москве. Впрочем, она и вообще редко выступает. Однако 6 февраля повод для концерта "КОТа" был более чем веский : день рождения легенды музыки реггей Боба Марли. Зародившись на Ямайке, "музыка солнечного удара" покорила весь мир. "Черное на белом - кто-то был не прав, Я - внеплановый сын африканских трав, Я танцую реггей на грязном снегу..." - пел автор песен и лидер "КОТа" Олди (Сергей Белоусов).
        Снег в этот день был, пожалуй, все-таки белым. Мороз - крепким. В зале Театра Комедии на Курской Олди колдовал над гитарой, словно вялая, уставшая от полета согбенная птица. Врубались, похоже, все: и цивильно прикинутые молодые люди при костюмах и галстуках (бизнесмены, выбравшиеся послушать солнечную музыку по пути из офиса на дискотеку "У ЛИС'Са"?), и девочки в хайратниках, и даже панки с портретом их племенного божка Егора на груди. И над зрительным залом витал в дыму великий Боб Марли, спевший когда-то: "Я замочил мента, но позабыл депутата" - слова, пожалуй, слишком веские для нашего рока, не говоря об эстраде.
        Отыграв полуторачасовую программу, Олди попросил подождать и курить поменьше: сейчас реггей будет петь девочка, у девочек голоса не такие сильные. Скептики потянулись на выход. Но те, кто остался, ей-Богу, не пожалели! "Девочкой" оказалась Ольга Арефьева - не первый раз выступающая на реггийной сцене. Здесь она представляла свою новую группу "Реггей-Ковчег". Запомните это название и это имя. Зал завелся уже на первой песне. На третьей счастливые панки пронзительно засвистели... Увы, концерт, как это часто бывает, был несколько скомкан: оказывается, музыканты играют слишком громко. Соседи вызвали милицию.

30 ноября в Феодосии сэйшенила калининградская группа "Комитет охраны тепла".

        "Комитет охраны тепла" - группа, что называется, широко известная в узком кругу. Тем большее удивление вызывает заинтересованность феодосийской молодежи этим явлением. Все- таки, как ни крути, Russian Reggae в рамки нашего менталитета вписывается с трудом. Но уже предваряющий концерт прямой эфир группы на местном FM вызвал небывалый поток звонков в студию: 44 телефонных вопроса за час эфира - для Феодосии это, право же, круто.
        Из своего Кенигсберга "Комитетчики" прибыли вдвоем: патриарх русского рэгги Олди и Чен (имена-фамилии их давно уже затерялись в тумане рэгги - и Джа с ними), и первоначально их планы дальше размеренного пития вина в Коктебеле не уходили. Но что-то где-то сдвинулось и, сколотив разовый коллектив из феодосийских музыкантов, "Комитет охраны тепла" почтил последний день осени сэйшеном в Доме культуры. Причина сего явления так и осталась невыясненной, в качестве альтернативы предлагалось считать, что задумано мероприятие для того, чтобы "всем нам стало немного теплей". Не такая уж и плохая версия, тем более что хиппизм ее вполне вписывается в концепцию "Кот"овской музыки и создаваемой - насколько это возможно в условиях феодосийского Дома культуры - атмосферы: воплощенные ароматическими палочками запахи трав, цветные одежды, странные люди, играющие на странных инструментах и расслабленная атмосфера всео бщей любви.
        Заметно постаревший Олди к гитаре прикасался чрезвычайно редко, но имидж рэгги-божка, невозмутимость и отстраненность сохранял. Заметно помолодевший (сказалась сбритая борода) и облаченный в длинный балахон Чен шаманской поступью вышагивал вдоль сцены, создавая необходимый колорит. Лысые мальчики увлеченно целовались с волосатыми девочками, лысые девочки - с волосатыми мальчиками. Юноши нежного возраста и рэйверского вида скандировали: "Ко-ми-тет-ох-ра-ны-теп-ла- это-кру-то", Олди был невозмутим и отстранен.
        Сессионные феодосийцы порой срывались на привычный им хард, терзая души поклонников Марли и классического "Комитета". И хотя придирчивые и самокритичные участники сэйшена смущались некой скомканностью и сумбурностью происходящего, невозмутимый и отстраненный патриарх русского рэгги Олди подвел итог: "Да".